Сокращённый вариант 3 главы «Элементарного учебника дианализа»,
ссылки, комментарии и приложения см. в ученике
Завьялов В.Ю.
9. Смысло-образ (целокупный образ)
Смысло-образ – первый момент имагинации. Воображение, как его определял философ и филолог Яков Голосовкер, есть Абсолют, то есть «имагинативный Абсолют», высшая форма познания и самопознания в своем максимальном значении, инстинкт культуры — «побуд к культуре», «жизненный побуд к бессмертию», к постоянству к абсолютному. Такого инстинкта создавать культуру нет у животных.
«Иной» мир по Голосовкеру — это мир воображения, где человек сохраняет себя имагинативно. Постоянство культуры, ее бессмертие выражается в смыслообразах культуры. Сейчас «смысло-образы» пробуют называть «константами» (см. Ю. Степанов. «Константы: словарь русской культуры»). Их можно называть «образными понятиями». Однако это не просто мыслимое понятие, в котором нет ничего конкретного, которое «вычищено» от случайного и частного, абстрагировано от жизни и является формой мышления.
Смыслообраз — это нечто, на мой взгляд, скульптурное, художественно-выразительное, символ высшего порядка. У Голосовкера есть иллюстрация этой идеи: «Сикстинская мадонна» Рафаэля. Образ «Мадонны» – не «термин» и не «понятие», а осуществленный навеки смысло-образ матери-как-чистой-девы и чистой-девы-как-матери, нечто абсолютное: мать-девственница. Это еще и целокупный образ, то есть образ, который невозможно выразить в одном символе, в одном теле, одном носителе. Вернее, носитель есть — определенная женщина и ребенок. Но в этих фигурах можно увидеть все вариации матери, все вариации пречистой девы, все вариации счастливого, но обреченного на несчастья дитя и т. д. Вот все это и есть смыслообраз, который сам по себе не выразим и не представим. Для него и слово тесно, и образ тесен, все для него только аллегория, то есть нечто, что будет о нем сообщать так же, как телеграмма сообщает только о человеке, но не есть сам человек, телеграмма дает представление о человеке, но не заменяет его.
В психотерапии к этой идее как-то приближались некоторые психотерапевты. Вирджиния Сатир, например, просила семью выразить себя через «семейную скульптуру». Люди становились в позы, выражающие их типичные роли в семье, и это помогало осознать то, что в действительности происходило в этой семье. «Семейная скульптура» являлась смыслообразом семейных отношений.
Как выявлять смыслообраз (целокупный образ) в дианализе? Примерно так же, как это делала В. Сатир, только без инструкции: «Встаньте, изобразив скульптуру». Клиент всегда изображает скульптуру, он всегда сам для себя и Галатея и Пигмалион. Наш клиент Ансагат, рассказывая о том, как он проснулся вчера утром, например, не очень здоровый, с сердцебиением, думами о смерти и т. д., тут же изображает свое «имагинативное надгробье» — воин, коленопреклоненный, с опущенной головой, рядом приспущенный флаг, опрокинутая каска… и прочие детали постамента… Он это все показывает! Просто надо смотреть и слушать, смотреть и слышать… слышать не себя, не свой развитый и отягощенный знаниями интеллект, а человека напротив.
Конечно, психоаналитики скажут: «А как же проекция, контрперенос, произвольная интерпретация!..» Все это есть. Без проекции не бывает нормальной психической деятельности: никто не видит изображение мира на сетчатке своих глаз, все видят мир! Без произвольной интерпретации, то есть без свободной интерпретативной деятельности, бывает только догма, навязанная «лидером тоталитарной психотерапевтической секты». Для этого и описан принцип «диалога», чтобы всегда присутствовала возможность тестировать свои интерпретации в споре, в диалоге с носителем изучаемых смыслов!
В середине прошлого века в психологической литературе различались два понятия — «эмпатия» и «симпатия». Эмпатия — понимание душевного состояния другого человека без того, чтобы эмоционально входить, «заражаться» этим состоянием. Симпатия — это сопереживание, подражание состоянию другого, «заражение» его эмоцией и понимание того, что переживает другой человек, но «в своей шкуре». Симпатия — более древний механизм познания, а эмпатия — более современный. Эмпатия требует развития воображения, в первую очередь — воссоздающего воображения, с помощью которого по некоторым признакам, даже «крохотным», например, контуру головы и плеча, можно «схватить» смыслообраз всего поведения в целом.
Вот как И. С. Тургенев описывает необыкновенную силу воссоздающего воображения (и эмпатии) у Л. Н. Толстого: «Однажды мы виделись с ним летом в деревне и гуляли вечером с ним по выгону недалеко от усадьбы. Смотрим, стоит на выгоне старая лошадь самого жалкого и измученного вида: ноги погнулись, кости выступили от худобы, старость и работа совсем как-то пригнули ее — она даже травы не щипала, а только стояла и отмахивалась хвостом от мух, которые ей досаждали. Подошли мы к ней, к этому несчастному мерину, и вот Толстой стал его гладить и между прочим приговаривать, что тот, по его мнению, должен был чувствовать и думать. Я положительно заслушался. Он не только вошел сам, но и меня ввел в положение этого несчастного существа. Я не выдержал и сказал: «Послушайте, Лев Николаевич, прав, вы когда-нибудь были лошадью».
Естественно, это была не «симпатия», а «точная эмпатия», воссоздающее воображение. По описанию самого Тургенева можно целый «сериал» увидеть о некогда красивом коне, который не выиграл большой приз на скачках из-за того, что… засмотрелся на белую лошадь, участвующую в другом заезде… она была нетерпеливой и… т. д. После проигрыша мерина отдали молодому барину для того, чтобы тот учился охоте, но барин пару раз съездил «за лисой», ему это не понравилось, и он уехал в большой город, а мерина запрягли в хозяйственные работы… и т. д.
А другой писатель — Достоевский – учил нас мыслить не мыслями, а «точкой зрения», сознанием, («хомутом» в случае с мерином), тогда мы и получим то, что называется эмпатией. «Точная» эмпатия — это весьма развитая способность по всем данным, в том числе «скульптурности», постигать, вернее, «схватывать» смысло- образ, в котором находится наш клиент, а не только лишь слушать то, что он рассказывает о себе.
