Сокращённый вариант 5 главы «Элементарного учебника дианализа»,
ссылки, комментарии и приложения см. в ученике

Завьялов В.Ю.

9. Монтаж

Описанный прием наррации, то есть пересказывания личной истории, весьма похож на метод «монтажа», который был разработан и блестяще применен в практике кинорежиссером С. Эйзенштейном в 20-х годах прошлого столетия. Суть его сводится к тому, что, меняя последовательность кадров и эпизодов, можно очень сильно изменять смысл той или иной сцены даже в «нейтральных» эпизодах.

Наверняка С. Эйзенштейн, который был разносторонне одаренным человеком, использовал знания психологии и результаты интроспекции (самонаблюдения) в создании метода монтажа.
В дианализе «монтаж» — это одна из микротехник, объяснение которой сейчас уместно для понимания сути амплификации. В ходе беседы, в ходе воссоздания очередной версии психобиографии, клиент создает творческие «вставки» в собственную жизненную историю. Благодаря внешнему наблюдателю-консультанту, который держит в своей голове его биографию, «монтаж» удается. Эти вставки мгновенно изменяют смысл всей жизненной истории, что влечет за собой изменение актуального поведения и аргументации поведения в целом.

В примере описан только маленький эпизод работы с клиентом-«женоненавистником». На его дианализ потребовалось более 20 часов работы. Большая часть времени была посвящена симптомам «кардионевроза», страхам, травматическим событиям в недавнем прошлом, когда он участвовал в борьбе за собственность. После «монтажа» его психобиографии он перестал делать ссылки на отсутствие положительных примеров любви между родителями, то есть перестал отмахиваться от собственной ответственности за то, что происходит у него в семье, перестал все списывать на «скверный характер» жены, узнал очень скоро, что «скверна» эта спровоцирована им же самим. Через пару месяцев он стал с удовольствием рассказывать о том, что смог «укрощать строптивую женушку» с помощью «нормальных человеческих отношений». Еще через шесть месяцев он стал говорить о жене и своей семье с большей теплотой, а через два года продал свою «реабилитационную комнату», в которой уже давно не жил.

«Встроенные» несуществующие эпизоды его биографии были настолько впечатляющими, что он много раз вспоминал их, «дорабатывал» самостоятельно, по-своему. Каждое обращение к своей личной истории, «переписанной» по-новому, запоминалось в новой редакции, и через шесть месяцев эта редакция стала «официальной», то есть вполне признанной и законной. На вопрос: «Любили ли родители друг друга?» он отвечал не задумываясь: «Да, конечно».