На главную | • ДИАНАЛИТИЧЕСКАЯ АМПЛИФИКАЦИЯ |
назад |
Сокращённый вариант 5 главы «Элементарного учебника дианализа»,
Завьялов В.Ю. 16. Нарратив, или «живой рассказ» Нарративная психология родилась в 20-х годах прошлого столетия в трудах советских литературоведов. Ее можно кратко охарактеризовать так: «Мы живет так, как говорим об этом, и говорим, как живем». Человеческая реальность — это «заговорившая реальность» (А. Ф. Лосев). Как же она говорит с нами? Устами другого человека! Детский опыт любого человека — это выслушивание рассказов обо всем: о мире, его частях, о силах, о событиях, о самом себе. Попробуй не говорить с детенышем человека, и он человеком не станет. А что такое сознание? Это означает сознавать, то есть знать еще с кем-то, знать с другим, сообщать знание другому. Если знание не сообщается другому, не предназначено для другого — не обрело человеческую форму в слове, символе, — то оно и не знание вовсе, а так, «информация». Если какое-то слово что-то значит, оно «значит» для Другого. Слово «нарратив» означает повествование, рассказ, личную историю, предназначенную для выслушивания другим человеком, «живой рассказ». Живой разговор с человеком всегда есть мотивирующий разговор, вызывающий желание сделать нечто большее, чем сделано до этого разговора. В дианализе «нарратив» или «живой рассказ» — это фактичность амплификации, результат, некий итог объединения человеческого слова («Логос» — по представлениям греков, речь человека) и мифа («mythos» — миф или речь богов). Если речь человека может быть «ложью изреченной», то миф никогда не обманывает. Таким образом, в «живом рассказе» реализуется оксюморон «лживая истина» — устами смертного человека, которые лгут, говорит бессмертный бог или непреходящая, вечная истина. Этим оксюмороном пользовался первый самобытный философ («русский Сократ») Григорий Сковорода (1722—1794). «Ложной истиной» называл Библию, которую он любил больше всего на свете и которую считал третьим миром (первый — Космос, второй — человек, или микрокосм). Слова в Библии — ложь, только оторвавшись от них можно углядеть в этих словах божественную истину. Слово в Библии — это символ. Г. Сковорода учил людей именно живому разговору, в котором человек преодолевает магическую власть слова, не верит в «слова-обманки», а всматривается в них как в символы, «зерцала» и видит живой образ истины, а не «тленные фигуры». Высшая духовная задача человека — овладеть словом, то есть стать свободным от слова, но пользоваться им как орудием общения с миром. Вновь обратимся к примеру № 5. Клиентка в конце беседы пролила слезы радости не по поводу сказанных слов, она увидела свою дочь, именно дочь, а не «образ» дочери. С точки зрения научной психологии («психологии без души») это невозможно. Все это только представления. Но могли ли представления загробного мира исцелить человека от горя? Нет и еще раз нет. Нормальный человек видит не образы в своей голове, а живой, говорящий с ним мир, живую («заговорившую») реальность. Феномен «видения» западные психотерапевты иногда объясняют действием механизма эмпатии — особого инструмента понимания человека человеком (Ролло Мэй, 1994, с. 56—57). При этом эмпатия объясняется как «способность представлять состояние другого человека». Общения при этом нет! Есть только представления, которые возникают в голове мыслящего. Во всем «виновата нервная система»! Один из главных идеологов нарративной психологии М. М. Бахтин утверждал, что у человека как личности нет своей «суверенной территории», он всегда и весь «в Границе»! Психика, сознание, «живое мышление» человека — это «пограничные феномены», это граница моего «Я» и «Другого», к кому я обращен. Всякий внутренний опыт заканчивается в этой границе. Если нет Другого, то нет ничего, наступает молчание мысли, разума, совести, интеллекта, чувства. «Мыслить что-то или о чем-то — это общаться с сущностью вещи», – так гласит второй постулат дианализа (см. Приложение № 1). Если мы общаемся с сущностью вещи, то это означает, что мы общаемся с самой вещью, а не с ее образом, ее именем, знаком или символом. Простой пример. Писать кому-то письмо — это общаться с тем, кому это письмо пишется. Человек, пишущий письмо, общается не с бумагой или гелевой ручкой (моей любимой), не с экраном компьютера и не с программой Microsoft Word. Я пишу эти строки и общаюсь с Читателем. Я не со словами в голове общаюсь! Слово — это арена встречи нашего познающего «Я» с познаваемым предметом. До христианизации Logos означал одновременно и слово, и мысль, а после распространения христианства к этому еще прибавилось значение «личность»! Христианские богословы рассуждали примерно так: сначала было Слово (Logos), и Слово было у Бога, Слово исходило от Бога, это его творение, это его Сын, личность Христа! «Живой рассказ» о личной истории создает образ действия или мотив. В литературоведении мотивом называют деление сюжета на целостные смысловые единицы, а также смысловой результат сюжетной динамики, фактор формирования смысла сюжета. В мотиве всегда есть «тема» (то, что известно заранее, то, что и подлежит развитию) и «рема» (то, что является новым, заранее неизвестным). Мотив, описывающий некое действие, не мыслим без «персонажа» или «актора», то есть того, кто действует. В книге «Необъявленная психотерапия» (1999) я определил мотив как «точную, развернутую (без пропусков) речевую формулировку, в которой дано название и описание поступка-поведения в какой-либо ситуации» (с. 181).
Проследим развитие мотива у клиентки в примере № 5. Где же объединяются эти противоположные смыслы «встретиться — расстаться»? В каком действии, образе действия, т.е. мотиве, эти смыслы синтезируются? Проводы! Приходят проводить. Встречаются для расставания! Собираются, чтобы расстаться. Это ритуал. В ритуале объединяются и примиряются противоположности. Ритуал обладает таинством. Таинство и состоит в том, что при расставании и происходит встреча!
Когда заканчиваются «проводы», тогда заканчивается и составляющий проводы полярный смысл бинарной оппозиции «встреча — расставание»: исчерпывается порождающий расставание смысл встречи и порождающий встречу смысл расставания. Никто ни с кем уже не расстается (дочь живет как бессмертное личностное начало в сердце матери) и не встречается (если дочь не покидает своего убежища — «сердца» матери, то смысла «встречаться» уже нет!). Теперь о том, что постоянно интересует моих учеников и слушателей семинаров и демонстраций дианализа. Знать мифы, хотя бы основные, желательно, как и владеть основными «культурными константами», но необязательно быть мифологом. Готовых рецептов на «все «клинические» случаи жизни, конечно, нет. Есть логические (методологические) схемы, которые приведены в тексте учебника, примечаниях и приложении. На практических занятиях по дианализу используется очень много схем. Схемы нарабатываются при подготовке дианалитика, чтении соответствующей литературы, при работе с понятиями, «работе над ошибками» и т. д. В контакте с клиентом дианалитику рекомендуется быть «чистым» (или «пустым»), т.е. не иметь заранее приготовленных вопросов, как это делают журналисты, не готовить «мнения» или «повестки дня». Все можно придумать непосредственно во время консультаций, мыслить необходимо вдвоем (диа-гнозис — познание вдвоем). Логика мифотворчества сейчас называется иногда «мифодизайном». Это не значит, что миф придумывается или берется готовым из книг. Когда я говорю «миф», это относится не столько к тому, что написано в книгах, а к тому, что рождается в процессе свободного и самостоятельного мышления в головах думающих людей. Миф — саморазвертывающаяся чудесная история личности. Диалектика мифа («логика чудесного» по Голосовкеру) движет сюжет по «кривой смысла». Сюжетная необходимость и противоречия порождаются этим движением, а не возникают по прихоти нашего рассудка. Миф — самовыводящееся знание, а не «конструкция» из известных тем, мотивов, «оболочек», мифологем, метафор. «Мифотворчество» есть духовное «строительство», строительство смысла по строгим законам логики мифа. Амброс Бирс определял эрудицию как «пыль энциклопедий, вытряхнутую в пустой череп». Собранное «с миру по нитке» знание для «эклектических систем» в психотерапии очень похоже на это определение «эрудиции». Психотерапия при этом превращается в назидательные «профилактические беседы» или «починку сбойных программ» в голове. Как выражался один из моих слушателей семинара: «Мой «пентиум» зависает» («пенти-ум», почти «пентада» и «ум»). Для «зависших пентиумов» подходит эклектика и «сборка». Для живых людей — живая диалектика, которая всегда является беседой, разговором, диалогом двух людей. Живая мысль может появиться только в диалоге, на границе между двумя личностями! |